Пакт "Молотов - Риббентроп"

В 30-е годы Молотов и как член Политбюро, и как Председатель СНК должен был заниматься различными вопросами внешней политики. Он далеко не всегда был согласен с мнением и предложениями наркома иностранных дел М.М.Литвинова. Об отношениях Молотова и Литвинова бывший ответственный сотрудник НКИДа Б.А.Гнедин свидетельствует:

"В американской книге Поупа "Литвинов" высказано совершенно нелепое предположение, будто Литвинов сам предложил в качестве своего преемника на пост наркома "своего друга" Молотова. Хотя Литвинов нам никогда не говорил о своих отношениях с Молотовым, все же было известно, что отношения плохие. Литвинов не мог уважать ограниченного интригана и пособника террора Молотова. Tom, в свою очередь, явно не любил Литвинова, единственного наркома, сохранившего самостоятельность и чувство достоинства. Неприязнь Председателя Совнаркома к наркому иностранных дел, между прочим, сказывалась не положении центрального дипломатического аппарата. Молодые карьеристы жаловались, что ставки в НКИД ниже, чем на соответствующих должностях в других наркоматах".

В мае 1939 года Литвинов был смещен с поста наркома и заменен Молотовым, который оставался также главой Советского правительства. В окружении Сталина Молотов считался сторонником сближения между СССР и Германией. Еще в 1937 году Торгпред СССР в Германии Д.В.Канделаки вел переговоры от имени Сталина и Молотова с советником Гитлера министром Шахтом об улучшении политических и экономических отношений между Германией и СССР. Эта переговоры велись в обход наркомата иностранных дел, Поэтому назначение Молотова наркомом иностранных дел было воспринято как приглашение Германии для переговоров. Для западных демократий решение Сталина о смещении Литвинова оказалось полной неожиданностью, Как вспоминал позднее посол США в Москве Ч. Болен: "...Мы в посольстве плохо понимали, что происходит, Британский посол Вильям Сидс рассказывал нам, что разговаривал с Литвиновым за несколько часов до сообщения о его смещении и не заметил никаких намеков на предстоящую перестановку. Такого же мнения были и другие работники дипкорпуса".

Ответственный сотрудник НКИДа А.Рощин описывал недавно ту обстановку, которая сложилась в этом наркомате после смещения Литвинова:

"На другой день после сообщения о назначении В.М.Молотова наркомом иностранных дел в десять часов вечера мм позвонили и предложили срочно прибыть в наркомат. Когда я приехал, в приемной наркома уже находились заведующие отделами и начальники управлений, члены парткома. Все настороженно ждали вызова в кабинет, где заседала правительственная комиссия по передаче дел прежнего наркома вновь назначенному... Вторым в кабинет наркома вызвали меня. За столом для заседаний сидели Г.М.Маленков, В.М.Молотов, М.М.Литвинов, Л,П.Берия и В.Г.Деканозов. Маленков был одет в защитного цвета гимнастерку, с широким ремнем военного типа. Литвинов был в синем кителе, в котором он обычно работал в НКИД. Молотов и Берия были в гражданских костюмах, а Деканоаов, только что назначенный замнаркомом иностранных дел, был в форме офицера госбезопасности. Литвинов представил меня членам комиссии.

Мне стали задавать вопросы. Наибольшую активность при этом проявил Берия. Молотов и Литвинов в основном молчали. Маленков ходил по кабинету, засунув руки за пояс, изредка спрашивая. Деканозов, видимо, чувствовал себя неловко в столь именитой компании руководящих деятелей страны. Он смотрел немигающими глазами и молчал.

К вопросам, которые задавал мне Берия, приходилось быть особенно внимательным... Впоследствии выявились причины смещения М.М.Литвинова...

В.М.Молотов на собрании НКИД в июле 1939 года: "Товарищ Литвинов не обеспечил проведение партийной линии, линии ЦК ВКП(б) в наркомате. Неверно определять прежний НКИД как небольшевистский наркомат... но в вопросе о подборе и воспитании кадров НКИД не был вполне большевистским, так как товарищ Литвинов держался за ряд чуждых и враждебных партии и Советскому государству людей и проявил непартийное отношение к новым людям, перешедшим в НКИД".

К сожалению, после назначения Молотова наркомом иностранных дел на работников НКИДа обрушилась новая волна репрессий и арестов.

Из резолюции собрания в НКИДе от 23 июля 1939 года: "Только с приходом нового руководства во главе с товарищем Молотовым в наркомате начал наводиться большевистский порядок. За этот короткий промежуток времени проделана огромная работа по очищению НКИД от негодных, сомнительных и враждебных элементов",

Узнав о смещении Литвинова, Германия не заставила себя ждать, и Гитлер немедленно дал инструкции германскому послу в Москве Шуленбургу "прощупать" настроения в Москве, Вскоре по инициативе немецкой стороны Вернер фон Шуленбург встретился с Молотовым и его заместителем В.Потемкиным. Посол Германии известил Молотова о готовности Гитлера изменить свое отношение к Советскому Союзу и просил Советское правительство рассмотреть возможность начать новый цикл немецко-советских переговоров, Молотов ответил уклончиво и заявил, что советской стороне необходимо время, чтобы обдумать предложения Берлина. Со своей стороны Молотов выдвинул перед Шуленбургом ряд вопросов, например, об отказе Германии поддерживать японские притязания на Дальнем Востоке. Над этим должны были думать Гитлер и Риббентроп. Разумеется, контакты между СССР и Германией были в центре внимания всех иностранных дипломатов а Москве. Посол Болен писал позднее а своей книге "Свидетель истории":

"Дипломатический корпус в Москве напоминал жужжащий улей - все обсуждали, в каком направлении будут .развиваться события. Опасность предстоящего советско-германского сговора видели не все. Выли такие, кто считал, что цель всех этих демаршей Молотова состояла в том, чтобы оказать давление на англичан и французов и добиться от них недвусмысленного обещания защищать советскую западную границу. Другие же были уверены, что Сталин на самом деле стремится к сближению с Германией".

Эту уверенность разделял тогда и сам Ч. Болен, у которого в 1939 году оказался верный и близкий к послу Шуленбургу осведомитель,

Июнь 1939 года не ознаменовался, однако, никакими важными событиями и переговорами в Москве, хотя тайная подготовка к ним велась и в Москве, и в Берлине.

10 июля 1939 года в Ленинград морским путем прибыли, наконец, британская и французская делегации для обсуждения в Москве вопроса об оборонительном пакте. Эту англофранцузскую делегацию возглавляли французский генерал и престарелый английский адмирал, у которых не было достаточно больших полномочий, Сталин поручил вести с ними переговоры наркому обороны К.Е.Ворошилову, Даже Ч. Болен свидетельствует, что ни состав этих делегаций, ни их долгий морской путь в СССР не говорили о серьезных намерениях Англии и Франции в этих переговорах. Между тем как раз в июле активизировались переговоры Молотова и Шуленбурга, и при взаимном желании сторон изменить отношения на этих переговорах отпадали одна за другой накопившиеся трудные проблемы. В начале августа американский посол Ч, Болен известил свое правительство, что, по данным его осведомителя, СССР и Германия вплотную приблизились к соглашению. Американское правительство сообщило об этом правительствам Англии и Франции, но это не изменило их позиции и не повлияло на инструкции, которые они дали своим делегациям в Москве. Впрочем, и Ч.Болен ошибся в предположении, что переговоры СССР и Германии будут продолжаться еще два-три месяца. Сомнения Сталина и Гитлера завершились к 20 августа, и было объявлено, что 23 августа Риббентроп прибудет в Москву, Болен свидетельствует: "После шести лет официально проповедуемой вражды к Гитлеру и нацизму такой поворот событий в глазах многих был подобен землетрясению. Возникшее замешательство отразилось даже на самой церемонии приема Риббентропа в Москве. У русских не было нацистских флагов. Наконец их достали - флаги с изображением свастики - на студии "Мосфильм", где снимались антифашистские фильмы. Советский оркестр спешно разучил нацистский гимн. Этот гимн был сыгран вместе с "Интернационалом" в аэропорту, куда приземлился Риббентроп. После короткой церемонии Риббентропа увезли в Кремль, где немедленно начались переговоры. В д╠а часа ночи был подписан Советско-германский пакт о ненападении".

Переговоры вели лично Сталин и Молотов, не думая советоваться с остальными членами Политбюро, Не поставили в известность даже Ворошилова, который еще вел переговоры с англо-французской делегацией.

От Советского Союза договор был подписан, как известно, Молотовым, и поэтому он получил неофициальное название "пакта Молотова - Риббентропа", Одновременно будто бы были подписаны и несколько секретных приложений к этому договору, копии которых после войны публиковались на Западе, но до сих пор никто не может похвастаться, что видел оригинал.

В конце августа была созвана внеочередная сессия Верховного Совета СССР, на которой Молотов сделал доклад о неожиданном для всех договоре. Сессия единогласно ратифицировала договор, а следующий день - 1 сентября - был уже днем начала второй мировой войны, Германия атаковала Польшу, а еще через день Англия и Франция объявили войну Германии.

Из речи того же Молотова 17 сентября 1939 года по радио советские люди узнали о вступлении Красной Армии на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. В этой речи Молотов прямо заявил о "внутренней несостоятельности и явной недееспособности польского государства".

29 сентября 1939 года Молотов подписал еще один договор с Германией - "Германо-советский договор о дружбе и границе между СССР и Германией". Одновременно и к этому договору Молотов и Риббентроп, как утверждают, подписали три секретных протокола. В одном из них территория Литвы объявлялась сферой влияния СССР. По другому протоколу на территории СССР и Германии запрещалась "польская агитация", враждебная интересам обеих сторон.

Для ратификации нового договора в Москве было решено снова созвать сессию Верховного Совета СССР. 31 октября Молотов сделал доклад на этой сессии. Два положения из этого доклада следовало бы сегодня напомнить. Так, например, говоря о нацистской и фашистской идеологии, Молотов сказал: "Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожать сими, нельзя покончить с ней войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война "за уничтожение гитлеризма..."

На этом основании Молотов издевался над Англией и Францией, которые заявили, что целью объявленной ими войны является "уничтожение гитлеризма". Конечно, уже через два года эти слова были полностью забыты, так как и Советскому Союзу пришлось вести не только Отечественную войну, но и войну за уничтожение гитлеризма и фашизма - эта цель была прямо провозглашена Сталиным. В другой части своего доклада Молотов сказал: "Правящие круги Польши не мало кичились "прочностью" своего государства и "мощью" своей армии. Однако оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем - Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей".

Эти высказывания Молотова, оскорбительные для чести и достоинства польского народа, героически сражавшегося и в сентябре 1939 года и на протяжении всей второй мировой войны против гитлеровского нападения и оккупационного режима, до последнего времени отравляли атмосферу дружбы между Польшей и СССР. Только совсем недавно член ЦК КПСС и директор Института марксизма-ленинизма Г.Смирнов критически отозвался о приведенных выше положениях доклада Молотова как легковесных и неверных оценках, несовместимых с интернациональными убеждениями советского народа, с его представлениями о характере взаимоотношений с польским народом.

Еще 9 сентября 1939 года через германского посла в СССР Шуленбурга Молотов передал свои личные поздравления германскому правительству по случаю вступления немецких войск в столицу Польши - Варшаву. Когда в апреле 1940 года в Москву пришла весть о вторжении германских войск в Норвегию и Данию, Молотов направил Шуленбургу послание с выражением понимания и пожеланием успехов. Такое же письмо было получено германским посольством при вторжении немецких войск в Бельгию, Голландию и Люксембург, начавшемся в мае 1940 года. Именно Молотов вел еще осенью 1939 года переговоры с финским правительством об обмене части советской территории в Карелии на Карельский перешеек и часть финских земель близ Ленинграда. Переговоры не принесли успеха, и Молотов потерял терпение. 3 ноября, прервав переговоры, он в угрожающей форме заявил финской делегации: "Мы, гражданские люди, не достигли никакого прогресса. Теперь будет предоставлено слово солдатам", Бще в 1937 - 1938 годах во время массовых репрессий и террора его жертвами стали многие дипломаты, служащие посольств, работники Наркомата иностранных дел. Эти аресты стали затихать в первые месяцы 1939 года. Однако, как только Литвинов был смещен со своего поста и главой НКИДа был назначен Молотов, репрессии возобновились с новой силой. Решение о смещении Литвинова было объявлено 3 мая 1939 года, а уже 4 мая была арестована группа ближайших его сотрудников, включая П.С.Назарова, работавшего секретарем Литвинова. Выступая на партийном собрании НКИДа в июне 1939 года. Молотов заявил, что Назаров оказался итальянским шпионом. Излишне говорить, что все эти сотрудники НКИДа были в 50-е годы реабилитированы. Среди арестованных был и заведующий отделом НКИДа Е.А.Гнедин. Из тюрьмы на Лубянке он написал большое заявление на имя Молотова. В воспоминаниях Гнедина, опубликованных за границей несколько лет назад, можно прочесть: "Неловко признаться, но я тогда еще не потерял надежды, что обращение к председателю Совнаркома, составленное в решительной форме, может положительно отразиться на исходе следствия. Я не ожидал, что Молотов сам вмешается в ход дела, но думал, что, во всяком случае, заявления из тюрьмы где-то регистрируются, а может быть, и учитываются. Позднее я понял, что наши жалобы и заявления из тюрем и лагерей не играли никакой роли. Уже вернувшись в Москву, я узнал от бывшего работника секретариата Молотова, что тот не только не отзывался на заявления невинных репрессированных людей, не только не читал эти заявления, но приказал не включать заявления репрессированных в реестр поступивших бумаг. Мы были списаны в расход, а наши заявления о нашей невиновности списывались в макулатуру".

Фашистская Германия не слишком заботилась о точном соблюдении всех пунктов заключенных с СССР договоров и соглашений. Немецкие войска появились в Финляндии и Румынии. Это вызывало беспокойство в СССР, и Сталин направил Молотова осенью 1940 года для переговоров в Берлин. Он был единственным из советских политических лидеров, кому выпала сомнительная честь пожимать в рейхсканцелярии руку Гитлеру. Однако переговоры в Берлине ни к чему не привели. Гитлер отказался вести переговоры по проблемам, которые особенно волновали советское руководство. Он предложил вместо этого провести переговоры о присоединении СССР к "антикоминтерновскому пакту" и о разделе Британской империи. Молотов вернулся в Москву, ничего не добившись. Впрочем, вслед ему посол СССР в Берлине представил в Кремль специальный доклад о разного рода событиях и слухах, ходивших в Берлине после отъезда Молотова. В этом докладе была и такая подхалимская фраза: "Гитлеру очень понравился товарищ Молотов".

Через дипломатические каналы Молотов также получал важные сведения, которые говорили о подготовке Германией нападения, на СССР. Но новый нарком иностранных дел игнорировал эти данные, опасаясь вызвать раздражение Сталина, Когда уже после нападения Германии посол Шуленбург, вызванный в Кремль к Молотову, передал ему формальное объявление войны. Молотов смог произнести лишь свою жалкую фразу: "Чем это мы заслужили?"

начало | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | Молотов
Письмо дизайнеру автор текста: Рой Медведев