С начала 30-х годов стала проводиться коренная реконструкция Москвы. Как "вождь" или "рулевой" московских большевиков, Каганович оказался одним из организаторов этой работы. Многие из возникавших проблем он решал единолично, но наиболее важные согласовывал со Сталиным и Политбюро. Реконструкция Москвы была, конечно, необходима. Еще при Ленине был разработан первый план такой реконструкции, который предусматривал расширение Москвы на юго-запад с сохранением исторического города. Однако, заботясь об удобствах жителей, трудно было превратить старый город в заповедник и строить новые дома только вне черты старой Москвы. Новый план предусматривал поэтому лишь сохранение исторически сложившегося плана городских магистралей и улиц, но с заменой и
сносом многих обветшалых жилых зданий и малоценных деревянных строений. И тем не менее в начале реконструкции далеко не всегда проявлялась забота о сохранении ценнейших памятников русской столицы. Был взорван грандиозный храм Христа-Спасителя, на месте которого предполагалось построить Дворец Советов, А там, где был Страстной монастырь, сегодня стоит кинотеатр "Россия". Всего с ведома Кагановича, а часто и по его инициативе в Москве были разрушены десятки храмов, которые ничем не мешали реконструкции города, но составляли важный элемент исторически сложившегося архитектурного облика. Близ Красной площади снесли Иверские ворота с часовней и церковь на углу Никольской улицы (ныне улица 25 Октября). Против этих разрушений решительно возражали А. В. Луначарский, ведущие архитекторы. Но Каганович, подводя итог обсуждению, безапелляционно сказал: "А моя эстетика требует, чтобы колонны демонстрантов шести районов Москвы одновременно вливались на Красную площадь".
Исчезла и знаменитая Сухарева башня, о восстановлении которой по сохранившимся чертежам хлопочут сегодня некоторые архитекторы. Такая же участь постигла и большую часть Китайгородской стены. Даже в самом Кремле было уничтожено несколько храмов XV-XVII веков.
Во время этой разрушительной деятельности замахнулись и на храм Василия Блаженного. Помешал этому архитектор, реставратор и историк П. Д. Барановский. Он добился встречи с Кагановичем и решительно выступил в защиту замечательного храма. Почувствовав, что Кагановича не убедили его доводы, Барановский отправил резкую телеграмму Сталину. Храм Василия Блаженного удалось отстоять, но Барановскому пришлось, явно не без помощи Кагановича, пробыть несколько лет в ссылке. Его жена рассказывала: "Петр Дмитриевич одно только и успел спросить у меня на свидании перед отправкой: "Снесли?" Я плачу, а сама головой киваю: "Целый!".
Разумеется, деятельность Кагановича состояла не только в разрушении памятников старины. В Москве с середины 30-х годов развернулось и большое строительство. Не будучи архитектором, Каганович лично указал, что новое здание Театра Красной Армии нужно строить в форме пятиугольной звезды - это было, конечно, бессмысленное решение, так как увидеть звезду можно разве что с нынешнего вертолета.
Одной из главных строек, связанных с именем Кагановича, был московский метрополитен. Кагановича не зря называли на этом строительстве Первым Прорабом или Магнитом Метростроя. Бывший репортер газеты "Вечерняя Москва" А. В. Храбровицкий вспоминает:
"Роль Кагановича в строительстве первой очереди метро была огромной. Он вникал во все детали проектирования и строительства, спускался в шахты и котлованы, пробирался, согнувшись, по мокрым штольням, беседовал с рабочими... Было известно, что Каганович инкогнито ездил в Берлин для изучения берлинского метро. Вернувшись, он говорил, что в Берлине входы в метро - дыра в земле, а у нас должны быть красивые павильоны.
Желанием Кагановича было, чтобы первая очередь метро была готова "во что бы то ни стало" (помню эти его слова) к 17-й годовщине Октября - 7 ноября 1934 года. На общемосковском субботнике 24 марта 1934 года, где Каганович сам действовал лопатой, его спросили о впечат лениях; он ответил: "Мои впечатления будут 7 ноября". Поэт А. Безьшенский написал в связи с этим стихи: "То метро, что ты готовишь, силой сталинской горя, пустит Лазарь Каганович в день седьмого ноября". Сроки были передвинуты после посещения в апреле.шахт метро Молотовым в сопровождении Хрущева и Булганина, в отсутствие Кагановича. Стало известно (очевидно, были серьезные сигналы) о плохом качестве работ, вызванном спешкой, грозившем неприятностями в будущем. О сроках пуска перестали писать... Рядом с Кагановичем я всегда видел Хрущева. Каганович был активен и властен, а реплики Хрущева помню только такие:"Да, Лазарь Моисеевич", "Слушаю, Лазарь Моисеевич..."
Первая очередь метро была пущена в середине мая 1935 года. Одновременно с работой по строительству метрополитена и перестройкой старой Москвы шла лихорадочная деятельность по составлению Генерального плана ее реконструкции. К этой работе, руководимой тем же Кагановичем, были привлечены сотни архитекторов, строителей и других специалистов. Кольман позднее вспоминал:
"В 1933 или 1934 году Л. М. Каганович пригласил меня - как математика - принять участие в возглавляемой им комиссии по составлению Генерального плана реконструкции города Москвы. Задачей этой многочисленной комиссии... было окончательно сверстать план, над которым уже много времени трудились сотни специалистов. Нам нужно было выработать, на основе несметной кучи материалов, компактный документ и представить его на утверждение Политбюро.
Наша комиссия работала в буквальном смысле днем и ночью. Мы заседали чаще всего до трех часов утра, а то и до рассвета, - таков был в те годы и до самой смерти Сталина стиль работы во всех партийных, советских и прочих учреждениях... Трудоспособность нашей комиссии и ее председателя была в самом .деле неимоверна. На оконнательном этапе работы Каганович поселил пятерых из нас за городом на одной из дач МК, где мы, оторванные от отвлекающих телефонных звонков, быстро завершили всю работу, составили проект постановления Политбюро.
Нас пригласили на его заседание, на обсуждение плана. В громадной продолговатой комнате, за длиннющим столом буквой Т, сидели члены Политбюро и секретари ЦК, а мы, члены комиссии, разместились на стульях вдоль стен. В верхней, более короткой стороне буквы Т, восседал
в центре только один Сталин, а сбоку его помощник Поскребышев. Собственно, там было только место Сталина, а он безостановочно, как во время доклада, так и после него прохаживался взад и вперед вдоль обеих сторон длинного стола, покуривая свою короткую трубку и изредка искоса поглядывая на сидящих за столом. На нас он не обращал внимания. Так как наш проект был заранее роздан, Каганович лишь очень сжато доложил об основных принципах плана и упомянул о большой работе, проделанной комиссией. После этого Сталин спросил, есть ли вопросы, но никаких вопросов не было. Всем было все ясно, что было удивительно, так как при громадной сложности проблем нам, членам комиссии, проработавшим не один месяц, далеко не все было ясно. ,"Кто желает высказаться?" - спросил Сталин. Все молчали...
Сталин все прохаживался, и мне показалось, что он ухмыляется в свои усы. Наконец он подошел к столу, взял проект постановления в красной обложке, полистал и, обращаясь к Кагановичу, спросил: "Тут предлагается ликвидировать в Москве подвальные помещения. Сколько их имеется?" Мы, понятно, были во всеоружии, и один из помощников... тут же подскочил к Кагановичу и вручил ему нужную цифру. Она оказалась внушительной, в подвалах ниже уровня тротуара теснились тысячи квартир и учреждений.
Услышав эти данные, Сталин вынул трубку изо рта, остановился и изрек: "Предложение ликвидировать подвалы - это демагогия. Но в целом план, по-видимому, придется утвердить. Как вы думаете, товарищи?" После этих слов все начали высказываться сжато и одобрительно, план был принят с небольшими поправками... В заключение Каганович взял слово, 'чтобы извиниться за подвалы. Этот пункт, дескать, вошел в постановление по оплошности... Это была неуклюжая и лживая увертка... Ведь каждый понимал, что перед тем, как подписать столь ответственный документ, Каганович несколько раз внимательнейшим образом перечитал его..."
В 1935 году Каганович, получив новое назначение, передал руководство Московской городской и областной партийной организацией Хрущеву. Именно Каганович выдвинул Хрущева сначала на роль руководителя Бауманского и Краснопресненского райкомов партии, а затем сделал его своим заместителем по Московской организации.
