Могут спросить: почему из множества людей, в разное время стоявших в непосредственной близости к Сталину и обладавших большой властью, я избрал приведенные выше шесть имен? Почему я не рисую портреты таких людей, как - С. Орджоникидзе, С. М. Киров, М. И. Калинин, А. С. Енукидзе, и других, которые при всех своих недостатках составляли лучшую часть ближайшего окружения Сталина в конце 20-х и первой половине 30-х годов? Почему я, с другой стороны, не привожу в своей книге политических биографий таких людей, как Н. И. Ежов, Л. П. Берия, Г. Г. Ягода, А. Н. Поскребышев, Л. 3. Мехлис, А. Я. Вышинский, и других, которые составляли худшую часть помощников и приближенных Сталина? Мой ответ прост. Все перечисленные выше люди, портреты которых отсутствуют в нашем очерке, погибли или умерли еще при жизни Сталина или ненамного его пережили. Я же хотел проследить политическую и личную судьбу людей, которые вступили в партию и начали свою политическую карьеру еще при жизни Ленина и успешно продолжали ее при Сталине, но которые пережили страшную сталинскую эпоху и были активными политическими деятелями во времена Хрущева. И все ати люди еще жили во времена Брежнева, а кое-кто из них даже пережил Брежнева, Андропова у Черненко. Все они играли важную роль в нашей истории. Двое в разное время возглавляли Советское правительство (Молотов и Маленков). Двое в разное время возглавляли Президиум Верховного Совета СССР (Ворошилов и Микоян). Трое занимали в разное время второе место в партийной иерархии (Каганович, Маленков и Суслов). Все они десятилетиями заседали в Политбюро, в Совете Министров СССР, и их решения прямо или косвенно отражались на судьбах миллионов людей. Но и в их собственной судьбе отразилась история, отразились различные зпохи, пережитые нашей страной. На таких именно людей опирался Сталин, они были ему необходимы для установления тоталитарной диктатуры, но и он был им необходим, чтобы сохранить свою долю влияния и власти. Это делает их типичными представителями сталинской системы.

Никто из изображенных в данной книге людей не может быть назван, в сущности, выдающимся политическим деятелем, хотя на подмостках исторической сцены им и доводилось играть важные роли. Но не они были режиссерами или авторами сценария. Молотов не был оипломатом, я хотел сказать, настоящим дипломатом, хотя и занимал долгие годы пост министра иностранных дел. Ворошилов не был настоящим полководцем, хотя и командовал армиями, фронтами и даже группами фронтов. Суслов не был настоящим теоретиком или идеологом марксизма, хотя и занимал должность "главного идеолога" партии. Маленков был многоопытен в аппаратных интригах, но малоопытен в настоящей государственной деятельности. Каганович сменил множество самых высоких должностей, но так и не научился грамотно писать - даже простое письмо или записку. Несколько выше других по интеллекту можно поставить только Микояна. Однако и он был только полуинтеллигентом, лучше других знавшим тот предел, выход за который означал для него смерть. Ко всему прочему это была очень недружная команда, все они враждовали друг с другом. Но Сталин и не хотел иметь около себя дружной команды. Он ценил другое, чем обладали люди из его ближайшего окружения. Почти все, о ком мы будем здесь говорить, были не только сами старательными и энергичными работниками, но и. умели заставить работать своих подчиненных, используя главным образом методы запугивания и принуждения. Между собой они часто спорили, и Сталин поощрял эти споры, не только следуя принципу "разделяй и властвуй". Он допускал некоторый плюрализм в своем окружении и извлекал выгоду из взаимных споров и вражды среди членов Политбюро, так как это нередко позволяло ему лучше формулировать свои собственные предложения и идеи. Поэтому на обсуждениях в Политбюро или Секретариате ЦК партии Сталин обычно выступал последним. Однако по отношению к Сталину его ближайшие помощники научились только поддакивать и были способны выполнить любой, даже самый преступный приказ вождя. Того, кто был не способен на преступления, не только отстраняли от власти, но и физически уничтожали. Это был особый отбор, и перечисленные нами шесть человек прошли его успешнее других. Эти люди вступили на путь перерождения в то время, когда революционная твердость превращалась в жестокость и даже садизм, политическая гибкость - в беспринципность, энтузиазм - в демагогию. Отбор людей для управления страной во времена Сталина зависел не только от его прихоти или каприза. Эти люди старались отличиться перед Сталиным и предоставить ему тот "товар", который был ему так нужен. Во многом люди из окружения Сталина были схожи друг с другом. Но во многом они были различны. Одни из них были способны выполнить любой самый несправедливый и бесчеловечный приказ, сознавая его жестокость и "не испытывая от этого удовольствия". Другие постепенно втягивались в преступления и превращались в садистов, которые получали удовлетворение от своих чудовищных оргий и издевательств над людьми. Третьи превращались в фанатиков и догматиков, заставляя себя искренне поверить, что все то, что они делают, необходимо для партии, революции или даже для "счастливого будущего". Но каковы бы ни были типы или формы, а также мотивы поведения людей из окружения Сталина, в любом случае речь здесь о тех, кем ни наша страна, ни Коммунистическая партия, ни человечество не могут гордиться. И все же их судьба поучительна и представляет поэтому немалый интерес для историка, который не может выбирать своих персонажей только из чувства симпатии или антипатии. К тому же необходимо извлечь из истории и некоторые уроки, главный из которых состоит, конечно же, в том: в Советском Союзе должны быть, наконец, созданы такие демократические механизмы, при которых люди, подобные Сталину и большинству деятелей из его окружения, уже никогда не могли бы оказаться у власти.

Составлять биографию даже самых известных политических деятелей в нашей стране дело нелегкое, ибо наиболее важные стороны их деятельности сохраняются в глубокой тайне. Они хотели известности и славы, они поощряли свой "малый" культ личности, но они не желали, чтобы публика знала настоящие факты их политической биографии и личной жизни. Они делали политику в кабинетах за многими дверьми, они отдыхали за высокими заборами государственных особняков, они старались оставлять как можно меньше документов, по которым историку легче было бы реконструировать прошлое. Поэтому я заранее прошу извинения у читателей за возможные неточности и благодарю за любые замечания и дополнения. Я особенно благодарен тем, кто помог мне на самых ранних стадиях этой работы, материалы для которой мне пришлось собирать немало лет.

Я был рад узнать, что книга "Они окружали Сталина", которая была издана в Великобритании, США, Италии и Югославии, и в ближайшее время должна быть опубликована в Венгрии и Польше, готовится к печати также и в Советском Союзе. В конечном счете все свои книги я писал, имея в виду в первую очередь знакомого мне советского читателя. Однако со времени первого английского издания этой книги прошло больше пяти лет, а со времени дополненного второго издания (на русском языке в США) - более четырех. За это время умерли Молотов и Маленков. За это же время мой архив пополнился рядом документов и свидетельств, которых не было в предыдущих изданиях. Я могу та.кже учесть и ряд критических замечаний, высказанных в многочисленных рецензиях на эту книгу. В статье "Трудно быть историком в Москве" прогрессивный итальянский политик, дипломат и ученый Роберто Тоскана, с которым я имел приятную возможность несколько раз встречаться и беседовать, писал:
"Конечно же, всем известно, что лучшие места для написания книг по советской истории - это Станфорд и Принстон в гораздо большей степени, чем Москва и Ленинград. Между советологом, который работает в библиотеке Гуверовского института, и Роем Медведевым в его комнатушке, набитой книгами, со списком материалов, которые, если повезет, он обнаружит у советского друга или иностранного корреспондента, существует такая же разница, какая была между братьями Райт и инженерами из НАСА. Разница заключается еще и в том, что Медведев вынужден быть историком-кустарем, в то время как в других частях света более удачливые историки нажимают на кнопку и получают фотокопию любого документа, не нуждаясь при этом в разрешении знаменитых "спецхранов", материалы которых доступны лишь после мотивированного разрешения. Однако, со всеми своими ограничениями, упорное кустарничество Медведева сообщает нам нечто очень важное, что не может быть заменено огромными трудами, выпускаемыми американскими университетами".