Можно вспомнить, пожалуй, лишь тот факт, что именно Суслов в одной из своих речей первым употребил понятие "реальный социализм", которое может быть образцом уклончивости и неопределенности в теории. В отличие от термина "развитый социализм" понятие "реальный социализм> употребляется и в настоящее время, но каждый вкладывает в него то содержание, какое считает нужным.

Суслову явно не нравилось все то, что как-то поднималось над общим средним уровнем. Известно, например, что Суслову очень не пришелся по душе роман Вс. Кочетова "Чего же ты хочешь?". Слишком откровенный сталинизм Кочетова шокировал Суслова. Но Суслова крайне раздражали и песни В. Высоцкого, пьесы Театра на Таганке. Суслов долго не разрешал к прокату фильмы "Гараж" Э.Рязанова и "Калину красную" В.Шукшина. Неизвестно по каким соображениям Суслов долго мешал выходу на экран фильма "Человек ниоткуда". Говорили, что ему просто не понравилось название этой картины, а чиновники из кинопроката не хотели раздражать "главного идеолога". Суслов препятствовал не только публикации воспоминаний Жукова, но и Микояна. Но тот же Суслов явно не одобрял и набиравшее силу в конце 60-х годов русское националистическое движение, выразителем идей которого стали многие публикации журнала "Молодая гвардия". Однако и большая статья одного из ответственных работников аппарата ЦК КПСС А. Н. Яковлева "Против антиисторизма", опубликованная 15 ноября 1972 года в "Литературной газете" и обозначившая различного рода проявления великорусского шовинизма, также не понравилась Суслову определенностью и самостоятельностью суждений. Хорошо зная практику, при которой для ответственных работников статьи и речи составляются сотрудниками "менее ответственными", Суслов попросил своего помощника узнать, кто написал для Яковлева нашумевшую статью. Помощник вскоре доложил, что статью написал сам Яковлев. "Что он Ленин, что ли", - с раздражением заметил Суслов.

Бесспорно, что Суслов был очень опытным "аппаратчиком", он умело ориентировался в коридорах власти, у него были крайне важные связи в военных кругах или в КГБ. Он постоянно поддерживал дружеские отношения с некоторыми известными, но далеко не лучшими представителями творческой интеллигенции. Как я уже писал выше, Суслов держался всегда скромно, со всеми, даже с незначительными работниками своего аппарата и посетителями он неизменно здоровался за руку. В личной жизни был аскетичен, не стремился к постройке роскошных дач, не устраивал богатых приемов, не злоупотреблял спиртными напитками. Суслов не особенно заботился и о карьере своих детей. Его дочь Майя и сын Револий никогда не занимали видных постов. Суслов не имел никаких научных степеней и званий и не стремился к ним, как это делали Ильичев, получивший звание академика, или Трапезников, который после нескольких провалов стал все же членом-корреспондентом АН СССР. Напротив, именно Суслов провел через ЦК решение, которое запрещало работникам, занимающим видные посты в аппарате партии, домогаться каких-либо академических званий. Все это, несомненно, похвальные качества для идеологического руководителя партии. Можно предположить, что Суслов хорошо знал теорию марксизма и ленинизма, то есть классические тексты. Вероятно, это было бы достаточно для хорошего преподавателя общественных дисциплин, но совершенно недостаточно для главного идеолога партии.

Хотя Суслова именовали в некрологе "крупным теоретиком партии", на самом деле он не внес в партийную теорию ничего нового, не сказал здесь ни одного оригинального слова. За свою 35-летнюю деятельность на ответственных постах в ЦК партии Суслов не написал ни одной книги, и все его "сочинения" уместились в трех не слишком больших томах. Но что это за сочинения? Читать их подряд невыносимо скучно, в его речах и статьях постоянно повторяются одни и те же выражения и идеологические штампы. Суслов как будто сознательно избегает ярких мыслей и сравнений.

Да и что мы найдем в собрании его сочинений из трех томов, изданных в 1982 году? Его речи как секретаря Ростовского и Ставропольского крайкомов партии - это обычные выступления рядового обкомовского работника о воспитании комсомолом молодежи, о долге народного учителя нести в народ свет знаний, о важности своевременной и хорошей обработки земли, о необходимости добросовестно работать для фронта и храбро сражаться против фашистов. Став ответственным работником ЦК КПСС, Суслов не сказал ничего глубокого и значительного. Добрых два десятка его речей были произнесены при вручении орденов Саратовской, Черновицкой, Павлодарской, Ульяновской, Ленинградской, Тамбовской областям, городам Одессе, Брянску, Ставрополю и др. Подобные речи обычно готовятся для оратора сотрудниками аппарата ЦК и соответствующего обкома. Множество таких же заранее подготовленных аппаратом речей Суслов произнес на съездах зарубежных компартий: французской, итальянской, вьетнамской, индийской, монгольской, болгарской и др. Не отличались оригинальностью и традиционные речи Суслова перед избирателями различных округов, от которых он баллотировался в Верховный Совет СССР и РСФСР. Большое место в его "творческом наследии" занимают юбилейные доклады и речи - в годовщины смерти или рождения Ленина, Октябрьской революции, к 70-летию II съезда РСДРП и 40-летию VII Конгресса Коминтерна, к 150-летию со дня рождения Карла Маркса. Если основную речь к тому или иному юбилею произносил Брежнев, то Суслов публиковал по этому поводу статью в журнале "Коммунист". Не слишком интересны и доклады, которые Суслов делал регулярно на Всесоюзных совещаниях идеологических работников или преподавателей общественных дисциплин. Как правило, он всегда обходил наиболее острые и злободневные вопросы. К тому же, готовя свои выступления для публикации в сборниках, Суслов их тщательно редактировал. Он полностью убирал как восхваления, так и порицания Сталина или Хрущева, исключал примеры преступной деятельности Молотова и т.п.